СУРОВЫЙ ВУДУ

Живущие в комнате ужасов боятся выйти из неё

Все и так уже много, но он хочет еще,
Он искренне верит, что это хорошо,
И пусть, я вмешиваться не буду.
Уже столько бессонных ночей подряд
Я снова и снова чувствую взгляд,
И мне кажется, я узнаю в нем Сурового Вуду.

Как гору на плечи и на сердце булыжников груду.

Все пророчат Конец Света, он у каждого свой.
Молись, чтобы это не случилось с тобой.
Ничто в никуда не уйдет, не придя ниоткуда.
Это снова запоем с телеэкрана
Льется ересь, и я отрицать не стану,
Что это новая религия Сурового Вуду.

А я все мечусь по каналам, в надежде на чудо.

Я повязан по рукам и ногам этой мглой,
Я не знаю, что там, за бетонной стеной,
И мне кажется: я никогда уже не выйду отсюда.
Шепот и крики, рыдания и плач,
Страшный и великий мой безмолвный палач,
Я сам виноват, поверив Суровому Вуду.

Осиновый столб, пеньковая петля,
Все чинно и достойно, и все – для меня,
И это единственный выход, как древо Иуды.
Закрыть глаза, но все равно темнота,
И небо не то, и земля не та,
И воздух – всего лишь дыханье Сурового Вуду.

14 ОКТ 97

Он видел холмы, усеянные, как травой, зажженными электрическими лампочками; реку, запруженную зелеными трупами; сплетение волосатых рук, сжимавших окровавленные ножи; кабачок, битком набитый пьяными рыбами и омарами; сад, где росли, пуская могучие корни, виселицы с казненными; огромные языки казненных висели до земли, и на них раскачивались, хохоча дети; мертвецов, читающих в могилах при свете гнилушек пожелтевшие фолианты; бассейн, полный бородатых женщин; сцены разврата, пиршество людоедов, свежующих толстяка; тут же из котла, подвешенного к очагу, торчала рука; одна за другой проходили перед ним фигуры умопомрачительные, с красными усами, синими шевелюрами, одноглазые, трехглазые и слепые; кто ел змею, кто играл в кости с тигром, кто плакал, и из глаз его падали золотые украшения…

А. Грин