Чу! Копыта по панели -
Цокот нечленораздельный;
Тени в облаках танцуют...
Он идет сквозь мглу густую.

Он свиным поводит рылом -
За стеной собака взвыла -
Так же страшен, как малюют,
С неба он луну сворует.

Вдруг сверкнет в ночи недобро
Взгляд его углеподобный:
Черный Хитник востроглазый
Род людской смутит соблазном.

Огнит адское ущелье,
Индевеет крест нательный,
Час прозрения настал,
Кто не спрятался - пропал!

Бейте в колокол, безумцы! Уже идет - крест. Тысячеголовое чудовище. В пьяном и запутанном... Черной, вязкой, непроглядной трясине ночи, снизу вверх и в самое сердце вонзает раскаленный луч. Бейте в колокол... лбами стучитесь о стены... Все равно не поможет. Он уже стоял за дверью, когда вы еще пили. Он рядом был в ваших поцелуях и объятиях. Ах! - почувствовали, услышали горячее дыхание? И страстная дрожь, и мороз по коже, и ужас в глазах, но глубоко еще и спрятан за шторами век, и как будто нет ничего (так хочется верить), и нет сил оторваться, и когда все это кончится - кончится все. И жизнь - вот она (надолго ли), на этом острове постели, а там дальше - пустой и холодный, огромный мир прокуренной квартиры. Где оно теперь, ваше негреющее электрическое солнце?

Безумцы, одеяло - не щит, и сон не спасает ни души, ни тела, оставляя Ему на растерзание. Но когда лапы Его коснутся плеч и запястий (только едва-едва, в самом начале), зарыдают, завоют несчастные души и рваться начнут из липких объятий сна, а Он держит и смеется неслышно, наслаждаясь вместе с вами опозданием. И вот уже когти войдут под кожу, и начнется разъединение, и оттолкнув от себя, кто-то дернется коротко да так и останется лежать, уткнувшись лицом в подушку, и не знал, что воздух давно уже выпит, а крик ее заметается между стен, забьется о стекло и упадет, выдохнувшись, на подоконник, оставаясь маленькой прозрачной лужицей без цвета и запаха.

Но в миг, когда в глазах ее появится отражение, пробьют часы двенадцать с половиной раз, и остановятся стрелки, указывая на север... Оп - телефонный звонок, который должен был выстрелить раньше (совсем как спасительный петушиный крик), трассирующей очередью затеряется в пустоте. Да только как это теперь не нужно. Тихо и темно. Они уснули. Один в холоде, другая - в бессилье. Ушло, насытившись, Чудовище.